Согласитесь, есть в этом, с позволения сказать, поздравлении нечто почти скабрёзное: дескать, сам праздник называть как будто даже и неприлично, но и совсем не отметить его вроде бы нельзя. Так в языке нашем вырабатываются формы и нормы, позволяющие нам обходить и не затрагивать чувствительные или даже болезненные стороны жизни. Вспомним себя лет пятнадцать назад и признаемся сами себе: ведь никому в здравом уме и памяти не пришло бы в голову на самом деле радоваться и веселиться по поводу наступления, например, Всемирного Дня Солидарности Трудящихся. Но, вспомним, как мы ждали этих самых «майских праздников», как городили планы на целых три-четыре свободных дня (плюс отгулы за прогулы), и как замечательно проводили эти весенние деньки! При этом, сколько я ни напрягаю память, обращаясь даже к самым дремучим застойным верменам, что-то не припоминается мне ни единого случая, чтобы кто-нибудь даже в шутку поздравил меня с «первомаем». Другое дело, с трибуны, по телевизору или там на кумачовых полотнищах, вдруг обагрявших город – тут дело казённое, государственное. А среди нормальных, живых людей, если и хотелось кому-то выразить рвавшийся наружу восторг от солнечного майского припёка, то само собой вырывалось как раз это самое амбивалентное «с праздничком».

При этом, насколько я понимаю, никому из нас при этом не приходили на ум такие понятия как «политическая корректность» или – столь модное нынче – «толерантность». Похоже, люди, обладавшие хоть каким-то вкусом и тактом, просто полагали совершенно недопустимым портить друг другу праздничное настроение, тыкая в лицо то самое, за что каждому из нас в душе было и горько, и стыдно: и за «солидарность трудящихся», породившую сонмы партийных дармоедов, и за «октябрьскую революцию», едва ни уничтожившую нашу цивилизацию и культуру, и за «женский день», в официальной версии которого так мало женского. Само понятие «политкорректности» отдавало в те заповедные времена немалой долей просоветского конформизма и едва ли обладало сколько-нибудь почтенной репутацией опять-таки среди людей, чутких к слову и не чуждых требованиям морали.

И вот, мы с вами волею Проведения вдруг оказываемся, в совершенно иных местах и в абсолютно иных временах, а именно, из СССР конца 80-х вдруг переносимся в Миннесоту начала третьего тысячелетия по Рождестве Христовом. «Упс!» – как они тут говорят: «Оговорочка вышла». Времена нынче так изменились, что исчисляться они, оказывается, должны теперь не от Р.Х. (по-латыни AD – Anno Domini), а от начала «общей эры» (Common Era). Причём, что любопытно, не богоборцы-коммунисты вводят это новшество (помните «до н.э» и «после н.э.»?), а, как видно, не далеко от них ушедшие здешние либералы и защитники личных свобод человека. По их логике, отсчёт времени от прихода на свет Христа Спасителя ни в коем случае нельзя связывать с Его именем, ибо это может оскорбить религиозные чувства тех, кто в Его приход не верит. То есть, время от Его пришествия на свет мы считать всё-таки будем, но при этом изо все сил притворимся, что о самом поводе введения нового летоисчисления мы ничего не помним, не знаем и не ведаем. А если, дескать, мы изведём из обихода роковые слова, то, видимо, и сама стоящая за ними реальность волшебным образом перестанет существовать. И вот, в приказном порядке вводятся в коммерческий предрождественский оборот безвкусные, как пластик, и бессмысленные, как оторвавшаяся от продукта этикетка, приветствия типа: «хэппи холидэйз» или «хэв э гуд холидэй сизон». Ну, и кого они радуют? Кому греют душу? Кого заставляют хоть на мгновение оторваться от бытовой круговерти и взглянуть на себя, на людей вокруг, на весь мир с этой особой точки, называемой «праздником».

В чём же, позвольте спросить, состоит всякое «празднование», если не в даруемой нам возможности вспомнить об очень конкретном событии в прошлом, о его участниках, о его содержании и, конечно, о его значении для нас сегодня. Нельзя, невозможно, и совершенно немыслимо вспомнить о празднике «вообще», как невозможно, подобно Гусенице из сказки Льюиса Кэррола представить себе «множество». Множество чего? А ничего – просто «множество».

Не помогает здесь и шитая белыми нитками подтасовка дат, якобы, счастливо совпадающих праздников разных культур и народов и будто бы выпадающих аккурат на конец календарного года. На мой взгляд, каждый из праздников вполне заслуживает собственного имени, и каждый народ имеет право на свой собственный праздник, обладающий особым содержанием, значением и формой выражения. Сведение Кванзы (которую, кстати, не празднуют почти нигде в самой Африке), Ханукки и Рождества в одно безликое и бессмысленное празднование должно быть, насколько я понимаю, одинаково оскорбительно для каждой из культур-участниц в отдельности, ибо лишает её той неповторимой особости, святости, которой обладает это событие в жизни данного народа.

Идея эта, впрочем, не нова, ибо ещё Александр Македонский, завоёвывая мир и подчиняя его своей языческой державе, предписывал подгадывать празднования местных народов под календарь своего пантеона, избегая, как ему казалось, открытого конфликта и, таким образом, постепенно изживая в покорённых провинциях своей Империи всякое воспоминание о прошлом отдельных, входящих в неё, народов. Не это же ли самое пытаются проделать современные язычники, истирая из нашей памяти всё, что отражает индивидуальный опыт нации, её особую роль в развитии человеческого духа, её неповторимость в истории человеческой цивилизации. Всё это, по-ихнему, во-первых, не важно, а, во-вторых, обидно для всех остальных. Не важно, потому что не подходит под их безвкусную и бездушную материалистическую религию, отрицающую всех богов, кроме их собственных, якобы, общечеловеческих идолищ – «матушки природы» или «прадедушки биг-бэнга». А оскорбительно, будто бы потому, что не может же человек праздновать чужой праздник, радоваться чужой радости, ликовать не своей победе.

Но так ли это на самом деле? Почему же мы тогда ходим друг к другу на дни рождения? Почему не считаем себя обиженными и обойдёнными вниманием на чужой свадьбе, где подчас большую часть гостей мы видим впервые? Почему на похороны приходят люди, зачастую едва знакомые и, очень часто, никогда бы в иной ситуации не встретившиеся? Так ли это верно, что мы напрочь утеряли способность к сочувствию без непременного соучастия, к сопереживанию без личной заинтересованности и прямой выгоды? Смею надеятся, что это не так, и уважаемые господа «защитники» чуждых им самим религиозных чувств слишком торопятся, навязывая нам этот образ мыслей и чувств на том только основании, что он, как видно, свойственен и симпатичен им самим. «Уважительного» в этом я не вижу ну ни капелюшечки.

Ну, кого, скажите на милость, уважила фирма «Target», запретив Армии Спасения собирать пожертвования у своих дверей, аргументируя это решение тем, что иначе она будто бы должна была разрешить делать это и всем остальным благотворительным организациям. Как-то не верится при этом, что эту же самую логику – «не делать ничего там, где ты не можешь сделать всего» – почтенная фирма применяет в своей коммерческой деятельности. Хотел бы я видеть, где бы они оказались, приди им такое в голову. Не разумнее и не продуктивнее ли было бы оставить за другими фирмами право и возможность поддерживать другие милосердные начинания на их выбор: «Sears», например, взял бы под опеку «United Way», «Wal-Mart» усыновил бы кого-то ещё и так далее. Есть в Америке такой замечательный жизненный лозунг: «Live and let live» (живи и не мешай жить дугим), который только извращённое «политкоректное» сознание может довести до того, чему мы всё чаще становимся свидетелями – обезличения и выхолащивания нашей духовной жизни в угоду засилию поп-культуры, построенной на принципе «наименьшего общего знаменателя». Дескать, только то общечеловечно, истинно и ценно, что напроч лишено следов культурной и духовной принадлежности и особости. Ну неужели, хочется воскликнуть, уважаемые господа, так коротка у вас память, и ничему не научил вас опыт построения вот именно этого самого «в отдельно взятой стране»! Спросите у нас, у иммигрантов, и мы с удовольствием напомним, чем кончается потеря народом его исторической памяти во имя сколь-угодно «уважительных» идей и идеологий.

И конечно, нам самим, наученным горьким опытом «обезбожения» нашей жизни хорошо бы уже никогда не забывать, каково это – жить без праздников. Точнее, без настоящих праздников, имеющих смысл и содержание, особый уклад и особый характер, даже если это не наш уклад и характер. А у этой страны, наоборот, хорошо бы нам научиться не навязывать своего собственного опыта и образа жизни всякому встречному-поперечному, а – делиться им от души, от щедрот, от избытка. Я уверен, каждому из нас, как бы богаты ни были наши традиции, системы ценностей, устои и обряды, будет чему с научиться у соседа, выросшего и воспитанного другой культурой, церковной традицией, национальной средой и т.д. Важно только, чтобы учение это было, с одной стороны, не навязчивым и насильственным, а, с другой, не подневольным и вынужденным. Наоборот, мы должны научиться воспринимать духовный, культурный и языковой опыт другого народа с радостью и готовностью. Причём, опять-таки, с радостью не за себя самого и не за свою правоту и силу. Как сказал поэт:

Давайте восклицать, друг другом восхищаться.

Высокопарных слов не стоит опасаться.

Давайте говорить друг другу комплименты –

Ведь это всё любви счастливые моменты.

Поздравляя в эти дни друг друга с Новым Годом, христианина – с Рождеством Христовым, еврея – с Хануккой или желая мусульманину «Алла акбар», не опасайтесь этих «высокопарных» слов. Они – не случайны, но – исполнены смыслом, и теми «любви счастливыми моментами», которым, я уверн, каждый из народов будет рад поделиться с вами.